Спектакль окончен: новый альбом Хаски как напоминание о невозможности протеста

Сегодня вышел «Хошхоног», долгожданный альбом Хаски, первый для рэпера за три года; в первую очередь всех привлек трек о том, как рэпера насилует человек с именем и фамилией российского президента. Артем Макарский разбирается, есть ли в альбоме что‑то, кроме эпатажа.

Всегда довольно сложно писать о людях, чьи взгляды тебе идеологически не близки. Можно сколь угодно долго спорить о том, чем была для Хаски поездка на Донбасс — мальчишеским желанием, журналистским заданием или чем‑то еще, — вспоминать или не вспоминать песню со словами «Пора валить тех, кто говорит: «Пора валить». Можно рассуждать о том, насколько стоит отделять творчество от создателя, насколько лирический герой равен автору, насколько героя стоит делать узнаваемым при помощи слов, которые ты бы сам не сказал, насколько острые шутки — это просто шутки, ну и так далее. Но вместо этого я расскажу немного о себе.

Меня зовут Артем Макарский, и мне 28 лет. Мои взгляды скорее близки к социалистическим, но так и не сформированы до конца, уже полгода я мучаю «Общество спектакля» и думаю о том, что один мой товарищ перестал быть левым, когда дочитал эту книгу. Я не пошел на факультет журналистики, потому что меня отговорил отец, я ходил на протесты последний раз в 2012 году, где видел вживую плакат «Вы нас даже не представляете». Я ненавижу войну, но при этом не понимаю, насколько возможен мирный протест, да еще и считаю, что информирование и участие в сборах — это легитимная форма помощи. Я дружу с анархистами и не понимаю до конца свои собственные взгляды, потому что постоянно сомневаюсь в себе, — словом, я полная противоположность Хаски. И да, я всецело понимаю, насколько это саморазоблачающий абзац .

И тем не менее второй альбом Дмитрия Кузнецова, который все по привычке называют дебютным, «Любимые песни (воображаемых) людей», мне кажется одной из самых интересных работ в русском рэпе десятых. Это несмотря на кучу вопросов к его автору, особенно к песне «Мой фюрер», чудовищной в первую очередь с музыкальной точки зрения. Хаски там удалось совместить нарочно грубый, грязный звук со смесью подъездного рэпа и поэзией членов Южинского кружка.

Помимо мамлеевщины, поджидающей нас в каждом дворе, рэперу удалось немного сломить привычный для русского хип-хопа образ лирического героя. У него грубость сочеталась с прямым желанием принадлежать, а не обладать, он требовал от женщин доминирования, а не подчинения, считал себя мальчишкой, не боялся быть одновременно слабым и уязвимым и вместе с тем бравировать и показывать силу. Это была довольно впечатляющая запись о кризисе маскулинности твоего соседа, о вещах, о которых не принято говорить, но о которых все как‑то догадываются.

Отсутствие продюсера QT, практически в одиночку сделавшего выдающийся звук на «Любимых песнях (воображаемых) людей», на «Хошхоноге» сразу бросается в глаза. Трек «Люцифер», единственный, к которому он приложил руку, резко выделяется среди остальных не в последнюю очередь благодаря концовке практически в стиле Канье, с резким развитием оригинального семпла.

На этот раз музыку писали Бхима, новый любимый музыкант Хаски, White Punk, с которым в прошлом году у него вышла примечательная совместная работа, старый товарищ BollywoodFM, яркий новичок zavet и SP4K, в этом году поработавший с кучей больших рэперов — также он делал продакшен ЛСП и Boulevard Depo. При этом поначалу звук «Хошхонога» кажется довольно бедным, пластмассовым, усредненным, но постепенно в нем проявляется что‑то интересное : шорохи, скрипы, отголоски лейблов PAN и PC Music (трек с SP4K и вовсе семплирует Flume).

Музыка — возможно, самое интересное, за чем хочется наблюдать на «Хошхоноге», иногда это даже спасает не самые занятные композиции. Вот zavet, иронизируя, добавляет многократно повторяемое «tits» в конце проходного трека «Комната скомкана». Вот аккордеон группы «Залпом» вытягивает одну из многочисленных — и оттого утомительных — антиутопий альбома, «Реванш».

Пластиковый, совершенно дурацкий звук в духе Кейна (да, не Канье) Уэста в «Частушках» затмевает причитания о поэзии и музе (но к этому я еще вернусь). Где‑то, наоборот, превосходный продакшен только подчеркивает удачные треки (их, к сожалению, не так много): «Мир мух» и «Ода ничему» были бы явно не такими впечатляющими без музыки BollywoodFM и White Punk, а вязкое вступление «Афериста», сделанное тем же White Punk, настраивает на нужный лад.

Но все слушают Хаски не из‑за музыки, так ведь? Тут возникает одна из основных проблем альбома.

Смешение низкого и высокого превращается на «Хошхоноге» в какую‑то самопародию. Набор бессмысленных, пустых слов, за которыми не стоит ничего, кроме обличения мира потребления и создания антиутопий (как это свежо!) . Россия для грустных — примерно это пытается сообщить нам Хаски, попутно говоря о том, как Путин насилует его и страну, намекает в рамках одного трека на дело Голунова и танец Дрейка для тиктока, сравнивает себя со старухой.

Поначалу это озадачивает, затем ненадолго заинтересовывает, к третьему прослушиванию уже утомляет . Хаски становится лишь чуточку лучше Фейса и его альбома «Пути неисповедимы». Да, на этом альбоме тексты посложнее, а музыка поинтереснее, но фактически их протест довольно схож между собой, разве что Хаски добавляет своему посылу метафор, предлагая слушателю их разгадать.

Было бы что разгадывать — на весь альбом есть всего пара интересных историй, за остальными видится лишь ворох самоповторов и отсылок к самому себе : что удивительно, повторов даже в плане интонации. Нарочитая грубость Хаски и его так называемая близость к народу наверняка заставит кого‑то, кроме меня, покривиться при слове «хач» (в «Мире мух» у него нет спасительного контекста, которым оправдывают его употребление в «Бесконечном магазине»). За этой близостью, в отличие от «Любимых песен», не видится чего‑то реального, лишь сконструированность, деланность, сплошная игра.

Есть что‑то невыразимо грустное в том, что в и так небогатый на события в русском рэпе год альбомом года (а есть уже и такие возгласы) может считаться пластинка, на которой есть «протестный» трек о том, как лирического героя трека насилует человек с именем Владимира Путина. Да, для условного мейнстрим-рэпа это, наверное, событие, но подпольные игроки вроде Овсянкина и Саши Скула читали о вещах и похуже, не говоря о том, что делали со своими героями Мамлеев и Сорокин.

По-настоящему удачная игра здесь возникает в «Оде ничему», в которой описание природы практически по Паустовскому вновь выходит на социальщину, — но Хаски слишком сильно упирает на то, как человечество исчезнет, а на его место придут собаки, мухи, птицы, кто угодно еще, с этой мыслью он и бродит на альбоме вокруг да около. «Хошхоног», записанный вместо выброшенного альбома «Евангелие от собаки», кажется высказыванием о том, что любой творческий поиск тщетен, пониманием того, что от судьбы и русского рэпа не убежать.

Я не вижу суровых российских реалий в этих песнях: мне кажется, большинство из них Хаски похоронил за ворохом отсылок и иносказаний.

Можно сколько угодно говорить о том, что ты поэт, своем предназначении, читать на политические темы, но если это неинтересно, то никакого смысла в этом нет и не возникнет. «Хошхоног» очень многое говорит о состоянии русского хип-хопа, русского протеста, о том, в каком кризисе мы сейчас все находимся. Альбом назван в честь бурятского блюда из кишок, но любая метафора и попытка объяснения названия альбома будет бесконечно пошлой — впрочем, все же попробовать стоит: если в нынешних треках Хаски и есть мясо, то практически нет крови . России, безусловно, не хватает злой популярной музыки — но здесь злость мальчишеская, пытающаяся быть серьезной. Хаски удачно сбивал свою собственную спесь в отличном прошлогоднем фильме «Люцифер», полном самоиронии и издевательства над самим собой, — очень жаль, что в музыку это впустить ему совсем не удалось.

Хаски Отопление текст песни, слова песни Отопление Хаски

Хаски — Отопление

[Куплет 1, Хаски]:
Когда солнышко отключит отопление —
Я обхвачу колени твои, чтоб не околели.
Так делают таёжники. Я соберу тебя в комочек,
Ты поёрзаешь, поёрзаешь, но не замёрзнешь.

В храмах толпы навьюченных хламом
Топят горючим толстые ляжки в тонких брючинах.
Нам их не жаль – солнце умрёт, крошась на ломтики:
Каждому видимый упрёк: «Поделом тебе!»

Мы будем сторониться людей и схоронимся
Под одеялом льда, нам опахалом лица обнесёт ледяная мгла
И в твои кудри пустит проседь снежную —
Я растоплю, если попросишь нежно.

В темноте, в коконе, что выткут ветра
Я дам тебе с избытком тепла.
Помни: мне нужна лишь самая малость –
Когда я буду замерзать, чтобы ты улыбалась.

[Припев]:
Я не знаю, как будет, и я не знаю, как быть
Слепые руки обстоятельств нас задушат, как котят
Давай скрутим в газету наш неустроенный быт
Чтоб ты скурила, улыбаясь, как привыкла, невзатяг.

[Куплет 2, Хаски]:
Когда, неаккуратно приняв опиаты
Господь в горячке опрокинет океаны.
После уставится, сокрушаясь неистово, вниз –
Там, где-то меж полушарий, плот из половиц наш.

Взлетит на лебёдке луна-акробат.
Два ребёнка, пустой аквапарк.
Кипит громада, меж волн горбатых
Ладони-вёсла сотни вёрст вяжут слепой фарватер.

И на плоту – чёрной точки в лазурной россыпи –
Я заплету последней женской особи косы.
И всё вокруг будет твоим, даже акулий плавник
И ночь, что бури таит – всё

В часы, когда стихия давит глыбой монолитной
Скупой молитвой я буду сон хранить твой
Качаясь, словно маятник, умаявшись прильну к тебе
Пусть умирает мир – ты моя жизнь (ты моя жизнь).

[Припев]:
Я не знаю, как будет, и я не знаю, как быть
Слепые руки обстоятельств нас задушат, как котят.
Давай скрутим в газету наш неустроенный быт —
Чтоб ты скурила, улыбаясь, как привыкла, не в затяг.

[Переход]:
Когда ЖЭК отключит отопление —
Я обхвачу колени твои, чтоб не околели.
Господь достанет укулеле, сядет у изголовья,
Сыграет колыбельную, зыркая исподлобья.

И твои глазки заколочены,
И твои руки руками моими закавычены.
Господь поймает бричку у обочины,
И по делам укатит как обычно, как обычно.

[Припев]:
Я не знаю, как будет, и я не знаю, как быть
Слепые руки обстоятельств нас задушат, как котят.
Давай скрутим в газету наш неустроенный быт —
Чтоб ты скурила, улыбаясь, как привыкла, не в затяг.

Я не знаю, как будет, и я не знаю, как быть
Слепые руки обстоятельств нас задушат, как котят.
Давай скрутим в газету наш неустроенный быт —
Чтоб ты скурила, улыбаясь, как привыкла, не в затяг.

О чем поет Хаски и другие «запрещенные» исполнители

Отмены концертов следуют одна за другой. В Краснодаре и Волгограде Хаски, в Нижнем Jah Khalib, Ганвест, Монеточка, Matrang, Элджей, в Казани IC3PEAK, в Твери Егор Крид. Претензии есть уже и к Оксимирону, и к Нойзу MC. Но даже если вдруг прокуратура и депутаты правы, подозревая этих исполнителей в экстремизме, моральном разложении и пропаганде каннибализма, трудно поверить, что их творчество целиком состоит из пороков, и больше там нет ничего. Сидят тинейджеры такие на вписке: «Скучно. Что-то каннибализма захотелось, давай-ка Хаски послушаем!» Вы можете в такое поверить? Я нет.

Охота на рэп и другую молодежную музыку началась в октябре, сразу после трагедий в Керчи и Архангельске. Концерты и даже целые гастрольные туры отменяли и раньше, но это зачастую объяснялось политическими причинами. Слетал тур у Макаревича из-за его высказываний на украинскую тему. То же самое и по той же причине произошло с Нойзом. Были проблемы у группы «Барто», на которую обиделись правоохранительные органы из-за конкретной песни. Были наезды на протестных панков из «Порнофильмов». Но наезд на Хаски или Крида политикой не объяснишь при всем желании, она явно тут ни при чем: Хаски поддерживает Донбасс, Крид пел с Кобзоном. У Крида действительно были проблемы с органами, но неполитического характера. Этим летом они с Тимати дали концерт в центре Москвы с крыши джипа (почти как Хаски в Краснодаре) и попали на штраф в 20 тысяч. Так Тимати рекламировал свой новый салон красоты.

Все изменилось в октябре. После Архангельска и Керчи власти не на шутку перепугались.

Стало понятно, что с молодежью происходит что-то не то — не то, что хотелось бы.

Слушают не ту музыку, читают не те книги, курят не те наркотики, ходят не на те митинги и общаются не с теми людьми.

А после этого идут и взрывают. Но вместо того, чтобы разобраться, решили пойти по пути запретов, так проще. И прикрылись, как у нас принято, общественным мнением: обеспокоенными родителями, верующими, пенсионерами и другими оскорбленными гражданами. В советское время это называлось «по просьбам трудящихся», только теперь вместо трудящихся верующие.

Между тем, если внимательно послушать отмененных исполнителей, а не выдергивать из песен только мат и упоминание наркотиков, станет понятнее, что волнует аудиторию 16–24, чем она живет и чего от нее ожидать.

Хаски

Он по праву считается одним из самых сильных поэтов поколения. Помню, с каким восхищением цитировал мне его режиссер Рома Либеров, далеко не тинейджер, человек, снявший фильмы о Мандельштаме и Бродском: «Сосредоточенный, как самоубийца, я шатаюсь по городу, желая совокупиться… Набито панельное брюхо! Панельного неба краюха! Еду по России; не доеду до конца, где панелька моего отца?» Образ адский, как будто из фильма «Груз-200». Но узнавание полное. Молодой человек из Пензы, Саратова, Челябинска, Омска, послушав это, скажет: «Да, так я и живу». И главное желание — вырваться из этого ада.

Абсурдное обвинение Хаски в каннибализме подразумевало строчку: «А помнишь, ты умерла, и мы твое мясо ели, что пахло, как мумия, забытая в Мавзолее». Звучит неприятно, но у Бодлера о разложившемся трупе лошади на дороге не менее неприятно, а это стихи, и великие. Где тут призыв — судить прокуратуре. Но интересно: если вас призовут к каннибализму, вы выйдете на улицу и сожрете прохожего? А если не призовут — не сожрете? Тогда прокуратура права.

Когда Хаски закрыли на 12 суток, в фейсбуке ему сразу припомнили и дружбу с «Моторолой», и концерты в Донецке. Дескать, допрыгался соколик, и поделом. Но ведь прессуют Хаски вовсе не за его политическую позицию. И какой бы она ни была,

это беспредел не оправдывает. Иначе получится, что «хороших» травить нельзя, а «плохих» — можно.

Да, он человек с убеждениями, неприятными для некоторых, но у любых убеждений есть один плюс: они хотя бы есть. Это только кажется, что конфронтация, которая сейчас происходит в обществе, — между сторонниками одних идей и других, прямо противоположных. Нет, она между людьми с принципами — любыми — и без. Тем, кто без, мы неприятны все, скопом, без разбора: правые и левые, либералы и патриоты.

Монеточка

Московский юрист Сергей Афанасьев инкриминирует ей строки:

Послушай мой совет в формате mp3:
«Не жди, пока состаришься, скорей умри!»

И на этом основании требует прокурорской проверки. По его мнению, эти строки могут спровоцировать суицид. А теперь посмотрим контекст. Умереть в песне призывает «человек впечатлительный», который «любым cоветам cледовал неукоcнительно. Он от этого и умер вообще-то, видимо, по cовету из ютубовcкого видео». И дальше: «Сатана напевает эту песню в душе». Ошибся бдительный юрист, все наоборот: песня о том, что суицид — от лукавого, лукавый к нему призывает.

А Монеточка призывает совсем к другому: «Искать счастья там, где плачут даже иконы страшных пятиэтажек». Воля к сопротивлению у этого поколения мощная. Но не в политическом смысле. Речь о сопротивлении всему тому унылому, гнусному, жалкому и безрадостному, из чего состоит жизнь российской провинции. Прозябать не хочется. И если молодого человека и заносит в политику, то как раз из этих соображений: уж больно скучно и бессмысленно тут все устроено.

IC3PEAK

Сложнее с электронной группой IC3PEAK, которую в Казани гоняли из клуба в клуб, и в конце концов сорвали концерт под предлогом звонка о заложенном взрывном устройстве. Это одна из немногих наших успешных экспортных групп — гастролируют от Бразилии до Германии. У них много песен на английском, но есть русскоязычная «Смерти больше нет» и мегапопулярный клип на нее. Пять миллионов просмотров. Вдумайтесь в эту цифру. Пять миллионов человек чувствует примерно то же, о чем поет группа. А поет она вот о чем:

Выхожу на улицу гладить кота,
А его переезжает тачка мента.
Я иду по городу в черном худи,
Тут обычно холодно, злые люди.
Впереди меня ничего не ждет,
Но я жду тебя, ты меня найдешь…

И припев: «На меня смотрит вся Россия. Пусть все горит, пусть все горит…»

Можно, конечно, запретить и IC3PEAK. Пришить им призыв к чему-нибудь, перекрыть концерты, выжить из страны (а им есть куда ехать, их любят на Западе). Но ведь чувство загнанности и отчаяния у людей от этого не исчезнет. Его придумали не поп-группы, оно действительно существует. А отчаяние такое, что иначе, чем словами «впереди меня ничего не ждет» и «пусть все горит», — и не выразить.

Что до остальных исполнителей, то да, там есть и мат (маркер поколения: если ты не материшься через каждые несколько слов, значит тебе за тридцать), и подростковый секс, и наркотики. Как в песнях «Битлз» и «Роллинг стоунз». Можно сказать, что это пропаганда (но тогда придется доказать), а можно — что сигнал тревоги. Или просто отражение жизни. Плохая или хорошая, но она — их.

Вспомните себя в пятнадцать лет. Кто мог вам запретить думать о сексе? Послушали бы вы этого человека?

Происходящее сегодня с поп-музыкой исчерпывающе описывается цитатой из Довлатова с поправкой на талант и эпоху: «Я не был мятежным автором. Не интересовался политикой. Не допускал в своих писаниях чрезмерного эротизма. Не затрагивал еврейской проблемы. Мне казалось, я пишу историю человеческого сердца. И все. Я писал о страданиях молодого вохровца, которого хорошо знал. Об уголовном лагере. О спившихся низах большого города. О мелких фарцовщиках и литературной богеме…

Я не был антисоветским писателем, и все же меня не публиковали. Я все думал — почему? И, наконец, понял. Того, о чем я пишу, не существует. То есть в жизни оно, конечно, имеется. А в литературе не существует. Власти притворяются, что этой жизни нет».

Вот и у нас так. Проблемы есть, но сделаем вид, что их нет. И не только проблемы — люди. Посмотрите на цифры просмотров: 500 тысяч, миллион, два миллиона… Можно, конечно, сделать вид, что и их тоже нет, но однажды они о себе напомнят.